Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха] - Кейт Лаумер

— И ряса священника, и… моя подушка?

Свайхильда схватила вышеуказанные предметы и изо всех сил прижала к себе.

— Лэйф, ты все это видел раньше! Ты просто решил подшутить надо мной со всеми этими твоими желаниями!

— Тут должен быть еще одни предмет, — пробормотал Лафайет, шаря по земле. — Ах!

Он подобрал фальшивый нос с очками, зубами и усиками, лежащий под кустом.

— И мои штанишки — совсем как я хотела! — с восхищением взвыла Свайхильда, прижимая воздушное одеяние к груди другой рукой, — Ах, ты, старый шалун!

И, не выпуская из рук подушки и штанишки, она обхватила Лафайета за шею и поцеловала в губы.

— О, господи, — сказал Лафайет, освобождаясь из ее объятий. — Ко мне вернулись мои старые способности. Я не знаю почему и как, но…

Он закрыл глаза.

— Сразу же за этим деревом, — пробормотал он, — автомобиль с дизельным двигателем.

Он выжидающе застыл, открыл один глаз, затем подошел поближе и заглянул за ствол дерева.

— Странно, — он сделал еще одну попытку. — За скамейкой — маузер, автоматический, в черной кожаной кобуре, с запасной обоймой, заряженный.

Он побежал к скамейке и безуспешно принялся переворачивать листья.

— Ничего не понимаю — сначала все получается, а потом заколодило.

— Ну, ладно тебе, Лэйф, пошутил и будет. Пора нам убираться отсюда. Повезло тебе, что этот парень оделся как священник, чтобы встретиться со своей куколкой. Это еще лучше, чем солдатская форма.

— Могло ли это быть просто совпадением? — бормотал О’Лири, засовывая набивную подушечку за пояс рясы, надевая на себя парик и фальшивый нос. Свайхильда захихикала.

— Как я выгляжу?

Он несколько раз повернулся перед ней.

— Совсем как один из монахов-бродяжек, того и гляди, надуешь кого-нибудь.

— Сойдет?

— Конечно, сойдет. Послушай, Лэйф, брось ты этого своего герцога. Из тебя выйдет совсем даже неплохой монах. Мы подыщем себе какой-нибудь домик, повесим занавесочки на окна и…

— Не говори глупостей, Свайхильда, — с упреком ответил Лафайет. — Герцог Родольфо — моя единственная надежда выбраться из этого жалкого места.

Свайхильда схватила его за руку.

— Лэйф, не ходи опять во дворец. Если тебя поймают, то на этот раз отрубят голову, ты и пикнуть не успеешь. И чего это ты не можешь осесть на одном место и жить спокойно?

— Спокойно? Ты думаешь, мне доставляет удовольствие, когда меня бьют по голове, швыряют в тюрьму, а потом я вынужден прятаться в кустах?

— Я… я буду прятаться вместе с тобой, Лэйф.

— Ну, ну, Свайхильда, ты хорошая девочка. И я очень благодарен тебе за помощь, но это категорически исключается, меня ведь ждет жена, ты что забыла?

— Ну и что? Она — там, я здесь.

Он потрепал ее по руке.

— Да нет, Свайхильда, смело иди вперед за своим счастьем. Я уверен, что ты добьешься большого успеха в городе. Что же касается меня, то у меня есть очень важное дело, которое я могу выполнить только один. Прощай, я желаю тебе счастья.

— М-может быть, хоть возьмешь с собой подзаправиться?

Она протянула ему бутылку о вином и остатки колбасы.

— Вдруг тебя опять упрячут в кутузку?

— Да нет, спасибо, оставь это себе. Думаю, что следующий обед я получу уже в фешенебельной обстановке.

На улице, идущей за кустарником, раздался цокот копыт. Лафайет пробрался через ближайший проход и осторожно выглянул.

Верховой отряд кирасир в лимонно-желтых кожаных куртках с плюмажами скакали в его сторону, а за ними великолепная пара холеных вороных в серебряной сбруе влекла за собой золоченую коляску розового дерева.

В открытом окне коляски Лафайет увидел женскую руку в перчатке, бледно-голубой бархатный рукав. Лицо в профиль наклонилось вперед, потом повернулось к нему…

— Дафна! — взвыл он.

Кучер подстегнул лошадей кнутом, коляска промчалась мимо, набирая скорость. Не обращая внимания на кустарник, Лафайет продрался сквозь него и побежал рядом с коляской. Пассажирка уставилась на него широко открытыми от удивления глазами.

— Дафна! — тяжело дыша, вскрикнул О’Лири, хватаясь за ручку дверцы. — Это ведь ты? Остановись, подожди!

Ближайший всадник эскорта что-то громко проревел, загрохотали и загремели лошадиные копыта. Всадник скакал рядом с ним. Лафайет вовремя увидел опускающуюся саблю и увернулся, споткнулся о выбитый из мостовой камень и проехался два ярда по земле на подбородке. С трудом приподняв голову, он увидел, как коляска исчезла вдали, пересекая площадь, а потом весь вид ему заслонили ноги лошадей, окружившие его со всех сторон. Он поднял голову и оказался перед свирепым лицом и угрожающими усами капитана эскорта.

— Бросьте этого жалкого бродягу в темницу! — взревел капитан. — Закуйте его в цепи! Положите его на доски! Но не убивайте его! Леди Андрагора сама захочет, несомненно, посмотреть, как он корчится в смертных муках.

— Дафна, — пробормотал Лафайет, который чувствовал, что его сердце разбито, в то время как стражник ткнул его копьем, заставляя поспешить. — И она даже не оглянулась…

V

В новой камере Лафайета было еще меньше удобств, чем в той первой, которую он так недавно занимал, и состояла она из сырого пола размером в карточный стол и железных колодок для ног, которые были закреплены вокруг его лодыжек, добавив ему очередных синяков и царапин. За решеткой человек с большими руками, одетый с ног до головы в зловещую черную одежду, насвистывал какой-то веселый мотив, помешивая угли на небольшой жаровне, от которой пылало жаром и рядом с которой висел причудливый набор самой разнообразной формы щипцов, зажимов, клещей и преувеличенно больших орехоколов. Справа от жаровни стояло нечто, напоминающее поставленную на попа кровать, если бы не острые стержни, торчащие по всей длине, с зажимами на концах. Видимо, для гармонии слева стоял открытый саркофаг, весь утыканный трехдюймовыми ржавыми гвоздями.

— Послушайте меня, — начал Лафайет в девятый раз. — Если бы вы только передали мое послание герцогу, это глупое недоразумение сразу бы кончилось.

— Пощади ты меня, приятель.

Палач одарил О’Лири улыбкой.

— Для тебя все это в новинку, но я уже проходил через это тысячу раз. Тебе лучше всего просто расслабиться и думать о чем-нибудь другом. Например, о цветах. Цветы — это хорошо. Просто представь себе, как они склоняют свои маленькие головки весной на заре, забрызганные росой, и всё такое. Ты даже и не заметишь, что происходит.

— Вы куда больше уверены в моих способностях, чем я сам, — сказал Лафайет. — Но ведь я вам говорю, что я тут вовсе ни при чем. Я не виновен, я обычный турист, и все, чего я хочу, — это объяснить свое дело Его Светлости герцогу, и можете не сомневаться, я вставлю о вас доброе словечко и…